Мы рассекаем друг друга мгновенно.
Нас миллионы, и нам по колено.
Мы курим при встрече. При встрече жмем руки.
Мы сушим тела, чтобы были упруги.
Мы только штанами метем по асфальту.
Нам юбки - измена. А платья - как спальник.

А я слушаю Тома Йорка про самый уличный спирит
И Питерский дождь рассекаю колесами мотоцикла.
И если ты станешь взрослой и даже совсем не тоненькой,
Я буду любить тебя так же, как в наше первое лето.

Мы врем нашим мамам, отцов мы не знаем,
Мы кольца на самый большой надеваем,
Мы травим чернилами голые плечи,
Мы меряем силы ладоней, кто крепче.
Целуемся в чётную узкие губы,
Мы злимся, когда обзывают нас грубо,
Мы бьём без раздумий - с размаху и точно
По-девичьи нежно, по-девичьи сочно.

А я слушаю Тома Йорка про самый уличный спирит
И Питерский дождь рассекаю колесами мотоцикла.
И если ты станешь взрослой и даже совсем не тоненькой,
Я буду любить тебя так же, как в наше первое лето.

Мы любим орехи, мы белки с хвостами,
Мы скачем по клубам, и схема простая:
Сначала по пиву, потом по танцполу.
И градус крепчает. Дальнейшее скоро
И быстро случится в кино, в туалете,
На задних сиденьях, без света, на свете.
Для нас не проблема. Нас больше. Мы стая.
И нас по-иному уже не заставишь.

А я слушаю Тома Йорка про самый уличный спирит
И Питерский дождь рассекаю колесами мотоцикла.
И если ты станешь взрослой и даже совсем не тоненькой,
Я буду любить тебя так же, как в наше первое лето.

А я слушаю Тома Йорка про самый уличный спирит
И Питерский дождь рассекаю колесами мотоцикла.
И если ты станешь взрослой и даже совсем не тоненькой,
Я буду любить тебя так же, как в наше первое лето. (с)